Я захожу в комнату, Андрей сидит на постели, радостный. Говорит: «Ну, как ты?», а я смотрю в окно – там всё серое, грустное – и начинаю реветь: «Отец ушёл!» Я так расстроилась от неожиданности (что теперь не буду каждый раз приходить к папе, а буду ему звонить), что начала плакать и не могла остановиться.

Я легла на кровать, Андрей молча пальцем убирал слёзы с моих щёк. Что тут говорить? Мы лежали примерно час, пока я не успокоилась. Больше такого не повторялось. В день переезда я почувствовала страх, что моя «детская» жизнь закончилась.

*

С того момента, как я начала жить с мужем, моё восстановление пошло гораздо проще, чем это было с папой и братом. Андрей подбадривал меня, говорил: «Насть, если хочешь – просто ешь и всё, не надо больше ни о чём думать». Эта фраза не особо меня успокаивала, но всё равно она была лучше вопроса «Нааасть, а что с тобой происходит?»

Стоит отметить, что в период ОРПП за все годы отношений с Андреем моё либидо было низким. Ещё точнее – оно было -100. Уже в первые 2—3 месяца рекавери я поняла, что влечение взлетело на все 200%: гормональный фон начал восстанавливаться.

*

Я всё ела и ела. Теперь, когда я скупала пакеты еды, я не боялась, что меня начнут дома спрашивать, зачем же мне её столько. Я приносила из супермаркета большую сумку со сладостями и съедала их буквально за 1—3 дня, потом шла за новыми. Андрей ни разу не сказал, что это слишком много или «не могла бы ты урезать расходы, ты постоянно что-то покупаешь».

Я знаю нескольких людей, среди которых я увидела тот самый принцип: после ограничений в еде вы наберёте вес, и, возможно, он станет больше веса, который был у вас до похудения (но это не обязательно случится с каждым). Потом, если всё-таки у вас произошёл овершот (превышение сет-поинта – природного весового диапазона), ваш вес спустится до этого «коридора +/– 5 килограмм». Время, затраченное на эти изменения, никто знать не может.

В начале рекавери я не видела этих людей, я могла только листать истории в «Instagram» и читать «как это было». Но потом в течение года я обратила внимание на людей из своего окружения, которые резко худели, потом набирали вес больше «додиетного», и позже, в течение нескольких месяцев или лет их вес уменьшался, и они становились похожими по телосложению до ограничения калорий.

После ограничений в восстановлении, вероятно, у вас начнётся период Страшного Голода (но у некоторых он может и отсутствовать), когда вы потребляете тысячи калорий в день (~5000—10000 ккл), и это ответ на ваше голодание.

Организм в страхе от того, что калории могут снова забрать, может превысить сет-поинт (например, вы были до похудения 60, стали 67; овершот в количестве килограммов может быть любым)15. Он не хочет отдавать энергию (=садиться на диету).

Когда мозг поверит вам в том, что вы больше не станете ограничивать себя в дальнейшем, он начнёт «отпускать» то, что он считает «лишним» (если он посчитает, что всё-таки есть ненужный вес). Вся арифметика, что говорится. На словах всё просто, я знаю, но это рабочий принцип.

Из моего опыта: я честно согласилась сама с собой, что худеть больше не стану, только в марте 2016 года, хотя я начала рекавери в конце октября 2015. К июню-июлю 2016 мне «начали доверять», и мой Страшный Голод и увеличение веса были прекращены.

*

Иногда я могла сидеть на кровати, неожиданно разреветься и сказать: «Шоколада хочу, а его у нас нет…» – и мне был шоколад. Андрей пытался сделать так, чтобы еда всегда была у нас дома: не осуждал меня за её покупку и покупал её сам. Иногда он спрашивал, не хочу ли я, чтобы он купил мне шоколадку, пока он стоит у кассы. Это было мило и, с другой стороны, очень помогало мне.

Когда муж шёл с работы мимо супермаркета, иногда я просила купить его что-нибудь сладкое. Как-то раз я написала ему, что мне очень хочется чего-нибудь вкусного, пусть купит на своё усмотрение. Я была на 100% уверена, что он купит мне шоколад. Вот шоколад и всё! Но он принёс… сгущёнку.

Я, когда достала её из пакета, даже расстроилась. «Сгущёнка? В смысле? Почему не шоколад? Ну, ладно, буду её есть. Она же тоже сладкая!» Пока Андрей ел свой ужин (и это немного триггерило меня, так как я ела в несколько раз больше его), я начала «мучить» мягкий пакет со сгущённым молоком.

Я выдавливала сгущёнку на хлеб. Потом я выдавливала её в мягкий творог. Затем я выдавливала её себе просто в рот. Муж сидел и поражался (я видела это по его глазам). Я съела пакет сгущённого молока за минут 15. Пока я ела, мне было страшно, а руки буквально «ходили ходуном». Но я ела и не могла себя остановить.

Когда я садилась есть, мне было очень страшно произносить это (тем более делать). Я брала порцию сладкого и говорила вслух: «Мне можно есть 3 порции, 5, 10, сколько я захочу». Сколько порций я ела, если съедала 5000—10000 ккл/сутки (риторический вопрос)? Я сидела перед пачкой овсяного печенья и говорила: «Можно хоть всё!» – и я ела все 400 грамм.

Ваш мозг не станет вам безоговорочно верить, если вы пару дней будете говорить себе так. Виновник недоверия – вы сами, поэтому терпите все «проверки» мозга «съешь ли ты это и в такое время?» и не надо на него же наговаривать «почему я всё ем и ем, а мне не верят??» Это нечестно. Вам всё медленно возвращают, а вы имеете совесть сказать: «Давай быстрее уже». Некрасиво.

Возвращение доверия может занимать месяцы, если вы находитесь в #truerecovery или даже годы, если вы постоянно уходите в релапсы и не выходите из квази-восстановления.

*

Как-то я решила, что слишком устала для привычной тренировки, поэтому включила видео с йогой. Я выбрала 20-минутный ролик и начала повторять движения за женщиной. Прошло 10 минут, я понимаю, что жутко хочу объедаться сладким прямо сейчас. Я знаю, что оно у меня есть на кухне. «А как же видео? Надо закончить!»

Я каждые 2 минуты проверяла, когда уже будет конец йоги, чтобы быстрее бежать сметать все печенья и шоколады в нашем доме. Я не могла спокойно закончить упражнения, я постоянно думала: «Еда! Сейчас пойду и объемся, сейчас встану, пойду и буду есть, есть, есть». Я понимала, что мне надо срочно всё заканчивать и идти – навязчивые мысли не проходят.